ded_vasilij

Следующий день после Рождества, 26-го декабря, первый день "западных святок" англичане с бывшими колониями празднуют как день подарков, "день коробок", Boxing Day. Правоохранительная, если можно ее так назвать, система РФ решила не отставать. И преподнести свой подарок и Борису Вадимировичу Стомахину, и тем людям с неисковерканной душой, которые его поддерживают. Она решила упрятать Бориса Владимировича в тюремную коробку до конца срока – а срок этот за его до смерти напугавшие власть статьи составляет 12 лет: сначала пять, потом еще шесть с половиной, а потом еще пол-года в довесок.

Вообще-то, он и так в тюрьме. Но этого власти мало – она хочет для Бориса тюрьму пыточную, к уголовникам его... Вот и будет слушать Чусовской городской суд в десять часов утра двадцать шестого декабря по ходатайству Наговицина В.И., запомните, пожалуйста, это имя, дело о переводе на тюремный вид режима Стомахина Бориса Владимировича, 1974 года рождения.

За что власть так обрушилась на Бориса Владимировича? Было за что. Он первый не в полголоса, а криком прокричал, что вторая чеченская война является преступлением. Страшным преступлением. Ну, и соответственно – что лица, войну затеявшие – страшные преступники. А лица, войну поддержавшие, – соучастники страшного преступления. Могло ли такое понравиться лицам? Сами ж понимаете. Вот они и расстарались.

Приписали же для этой цели Стомахину призывы к ядерной атаке на РФ и геноциду народа РФ. Не меньше и не больше.

Кого можно призвать ядерно атаковать нас? Я знаю только одного человека – президента США. Чем будет руководстваться в таких вопросах Трамп, я не знаю. Но ни Буш-юниор, ни Обама при рассмотрении возможности ядерной атаки на РФ статьями Стомахина не руководствовались. Суд, прокуроры и следователи решили иначе – что влиял-таки Стомахин на Буша.

Кого можно призвать к геноциду русского народа? Только другой народ, не русский. Английский, французский, китайский там, но не русский. Обращался ли Стомахин к этим народам с призывом ненавидеть русский народ и устроить ему геноцид? Не обращался. Со свои "убивать, убивать" он обратился к самому русскому народу. Является ли это возбуждением ненависти? Является. Только не возбуждением ненависти к ДРУГОМУ народу (за что, в самом деле, нужно давать по рукам – только мы не даем, мы возбуждаем, у нас это самое обычное патриотское дело такую ненависть возбуждать). И даже не является возбуждением ненависти нас самих к самим к себе, к СВОЕМУ народу. А является возбуждением ненависти к совершенной нами всеми вместе, ну, и понятно, под чьим руководством, подлости. Вот и получается, что все эти стомахинские "убивать, убивать" не что иное, как гневное материнское "Убить тебя мало!". Пока у нас матерей по статье "угроза убийством" за это, кажется, не сажают.

Нужно ли так подробно разъяснять такие вещи? Нужно. Если объясняешь их детям с отставанием в развитии. У нас такие вещи нужно объяснять лучшим людям общества, совести общества, правозащитникам.

Они не понимают. Они в отношении Стомахина с властью вполне солидарны. Почему? По разным причинам. Одни чувствуют, что обвинения Стомахина адресованы и им – они ведь тоже чеченскую войну поддерживали или во всяком случае так яростно с ней не воевали. Эта причина – дефицит совести. Но не менее страшная и дефицит ума у тех, кто, в самом деле, искренне уверен в русофобии Стомахина. Может быть, такая уверенность – причина и более страшная: пробудить совесть в умном много проще, чем заставить идиота поумнеть.

И здесь власть загоняет в коробку уже совсем не Стомахина. Здесь в коробке недоверия и презрения оказываются сами правозащитники, сами деятели протеста. И грузятся эти стойкие солдатики в коробку по своей воле. Становясь для власти настоящим подарком. О таких оппонентах любой власти только мечтать можно.

Вот я тут вчера прочитал статью одного яростного критика власти. Очень честного и искреннего. Популярного и литературно небесталанного. В которой автор не без ностальгии по ушедшей молодости вспоминает о своем славном боевом прошлом в Чечне – еще в первую, чисто ельцинскую и совсем еще без-путинскую войну (Путин в те годы воевал на других фронтах). И вспоминает без тени раскаяния. Какова цена такой публицистики? По-моему – отрицательная. Почему? Потому что это – более убедительное оправдание наших преступлений в Чечне, чем какая-нибудь их прямая прохановская апологетика. Когда-то из страха, как бы не обидеть афганцев и как бы обиженные афганцы нас за это не обидели, мы точно так же позволили замотать тему наших преступлений в Афганистане. Удар это заматывание нонесло по нам мощнейший. Прямо по нравственности. И в результате – открытый перелом. Нравственности.

Стомахин не просто политзаключенный. Политзаключенных у нас много. Вот Удальцов – тоже политзаключенный: не за туннель же от Москвы до Владивостока и прочую хлестаковщину его упекли. И Квачков – политзаключенный: тоже сидит не за намерение перебить кремлевские звезды из арбалета. Но Стомахин не просто политзаключенный. Он – узник совести. Один из немногих. (Увы – их становится все больше.) И, отказывая ему в защите и солидарности, весьма именитые люди, а среди них... хотел было я тут поназывать фамилии, да понял, что не смогу: список таких как бы очень приличных фамилий растянется на несколько страниц – так вот, такие люди совести изменяют. Своей. И тем самым позором покрывают. Себя. И делают – опять-таки себя – солью несоленой. Той, которую выбрасывают.

И это очень печально. Для нас, для общества. Которому без соли никак нельзя.

Но зато – исключительно приятно для власти. Для которой такая соль – соль на рану.

Хотел я было под конец власть похвалить: экая она умная, да как лихо оппозиционных правозащитников разводит. Но остановился. Не слишком умная у нас власть. Убивая Стомахина, быстро или медленно, она пророка убивает. И тем самым создает из пророка мученика. А за убийство мученика в соответствии с Небесным УК положена казнь. Казнь души палачей, казнь души общества и казнь государства. И если разговор о первых двух казнях увел бы нас от темы далеко в сторону, то с последней казнью все просто: это именно тот конец государства, о котором нам все время кричит Борис Владимирович. Вот именно этот смертный приговор государству и скрепяет власть печатью, убивая Стомахина. А такие приговоры обжалованию не подлежат.

Уж нам ли, казалось, не знать? Мы же видели, что произошло с Союзом нерушимым.