![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Вот здесь нашел интереснoе, про австралийских жителей. "А вы знали что ... для нас привычно ориентироваться в пространстве и давать указания, используя слова «лево», «право», «вперёд» и «назад», что называется эгоцентрическими координатами. Однако существуют языки, например, язык австралийских аборигенов гуугу йимитир, в которых направления указываются только по географическим координатам — и на открытой местности, и в помещениях. Так, носитель этого языка может попросить больше места в машине, сказав: «Передвинься немного на восток». Гуугу йимитир в любой момент и на бессознательном уровне точно знают, где находятся стороны света. Этот навык у них нарабатывается с младенческого возраста — мозг учится замечать природные факторы и тщательно запоминать перемещения и повороты, чтобы в нужный момент человек без усилий мог сказать правильное направление."
Однако такое ведь бывает не только в Австралии. В Старыx тишайших заповедных уголках моей Юропы тоже бывает. В нашей подтатранской деревушке всё еще живут простые люди, которые от деда к отцу, от отца к сыну владеют самыми разнообразными ремеслами, инструментами, умеют обрабатывать очень непривычные для городского обывателя вещи и материалы. Например, из камней, целыми столетиями рождаемых землей из пашни и укладываемых на межах, можно сделать очень симпатичную низкую каменную ограду, или с помощью собственных рук, брюха и именного матерного крика (и немного циркулярной пилы с мотором и длинным широким кожаным ремнем от Сименса с начала ХХ века) разрезать на балки или доски дубовый ствол полуметровой толщины. Мой ближайший деревенский сосед Иван Томка прозываемый "Бубо", царствие ему небесное и земля рипом, был таким вот всеумельцем - мастером на все руки и ноги. По своей основной профессии он был железноколхозник. Т.е. в своё основное рабочее время он в машиностроительном заводе неподалеку от нашей деревни отливал бронированные башни для советских танков. Разные редкоземельные элементы вроде хрома, вольфрама, молибдена и прочей тайной советской хрени оставили неизгладимый патофизиологический след на его легких, что в конце-концов привело его к страшной и мучительной смерти (но об этом в другой раз, это будет совсем другая история "Kак умирал Бубо" ). А в свободное от отлива такновых башен время Иван занимался всем остальным: он пахал на тракторе своё поле, косил травы и ячмень, кормил коров, быков и овец, заготавливал для соседей целые грузовики дров, резал, пилил, сверлил, полностью своими руками построил три дома для себя и своих дочерей с зятьми, сделал для этих домов окна двери, мебель, шкафы. А потом, совсем еще нестарый, Бубо медленно и трудно умер. Мужик этот, будучи с самого рождения совершенно кубической формы (как пражский Голем рабби Йехуды Лива бен Бецалеля) с руками как клешни экскаватора, имел на всём своём теле одну лишь шаровидную форму - громадное упругое совершенно круглое брюхо. Ствол дерева он резал так: пять разнокалиберных мужиков разного социального положения (среди них был профессор медицины, прелат из Ватикана, и генерал НАТО из Брюсселя), возраста, снооровки и опыта хватали бревно, четверо брали один конец, а Бубо брал и клал себе на круглое пузо второй конец бревнa, тот, что толще. "Тонким" концом бревно укладывалось на столешницу старинной циркулярной пилы а Бубо очень медленно и очень верно пузом давил на это бревно, постепенно, на глазoк отрезая доски или балки нужной толщины. При этом он шутил, матерился и радовался. Человек-пилорама да еще и Голем. Чудо природы. Таких, по-настоящему работящих всеумельцев в Мире уже не осталось. Пражский Голем был предпоследний, а нaш Бубо последний. Всё. Кончились такие работяги. Так вот, это предисловие я затеял чтобы засвидетельствовать факт, что система неэгоцентрических координат была знакома людям не только в Австралии. Дело в том, что толкая бревно насупротив вертящейся визжащей громадной пиле нужно было медленно обрезаемый брус или доску правильно оттягивать от диска пилы, в нужном направлении и с нужной силой. Кто когда-то резал, тот наверное помнит. Однако Бубо, как главный резчик, еще и успевал руководить процессом оттягивания, давая короткие распоряжения подручным. Причем, в основном, кроме основного матерного потока, он пользовался двумя словами: "вверх" и "вниз". Обычного знания словацкого языка здесь было недостаточно. Бубо в эти слова каждый раз вкладывал иной "неэгоцентрический" смысл: чаще всего "вверх" отнюдь не означало расстояние от земной поверхности до бревна или доски, а наоборот - имелось ввиду направление вверх по току нашей горной речки, т.е. на Юг, в сторону Венгрии, а "вниз" стало быть наоборот, вниз по течению речки, на Север, там где Польша. Иногда Буба так и говорил "мадяры", "пшакреф", когда же надо было свободный конец обрезаемого бревна и правда приподнять от земли, Бубо просто показывал нужное направление большим пальцем ( в мордокнижных сетях сейчас так лайкуют /aнлайкуют). Но иногда, на самой вершине коллективного трудового вознесения и энтузиазма, когда очередная доска или брус получались особенно ровными и справными, лайковый жест большого бубьего пальца означал не расстояние от поверхности Земли, но удаленность или приблеженность от Бога и Его Небес. Т.е. высшую форму похвалы всему трудовому коллективу хирургов, дипломатов, будущих кардиналов Ришелье и реваншистов-стервятников НАТО. В такую минуту всем следовало остановиться глубоко перевести дух, смахнуть с чела пот и крякнув, принять чарку чистейшей 57 градусной сливовицы. Да и один из первых электромоторов Сименс здорово перегревался. Не в музее, поди, необходимо было дать отдохнуть и мотору. (про сливовицу я уже писал отдельно, как делать из чего пить. Сколько, когда, зачем.)
Однако такое ведь бывает не только в Австралии. В Старыx тишайших заповедных уголках моей Юропы тоже бывает. В нашей подтатранской деревушке всё еще живут простые люди, которые от деда к отцу, от отца к сыну владеют самыми разнообразными ремеслами, инструментами, умеют обрабатывать очень непривычные для городского обывателя вещи и материалы. Например, из камней, целыми столетиями рождаемых землей из пашни и укладываемых на межах, можно сделать очень симпатичную низкую каменную ограду, или с помощью собственных рук, брюха и именного матерного крика (и немного циркулярной пилы с мотором и длинным широким кожаным ремнем от Сименса с начала ХХ века) разрезать на балки или доски дубовый ствол полуметровой толщины. Мой ближайший деревенский сосед Иван Томка прозываемый "Бубо", царствие ему небесное и земля рипом, был таким вот всеумельцем - мастером на все руки и ноги. По своей основной профессии он был железноколхозник. Т.е. в своё основное рабочее время он в машиностроительном заводе неподалеку от нашей деревни отливал бронированные башни для советских танков. Разные редкоземельные элементы вроде хрома, вольфрама, молибдена и прочей тайной советской хрени оставили неизгладимый патофизиологический след на его легких, что в конце-концов привело его к страшной и мучительной смерти (но об этом в другой раз, это будет совсем другая история "Kак умирал Бубо" ). А в свободное от отлива такновых башен время Иван занимался всем остальным: он пахал на тракторе своё поле, косил травы и ячмень, кормил коров, быков и овец, заготавливал для соседей целые грузовики дров, резал, пилил, сверлил, полностью своими руками построил три дома для себя и своих дочерей с зятьми, сделал для этих домов окна двери, мебель, шкафы. А потом, совсем еще нестарый, Бубо медленно и трудно умер. Мужик этот, будучи с самого рождения совершенно кубической формы (как пражский Голем рабби Йехуды Лива бен Бецалеля) с руками как клешни экскаватора, имел на всём своём теле одну лишь шаровидную форму - громадное упругое совершенно круглое брюхо. Ствол дерева он резал так: пять разнокалиберных мужиков разного социального положения (среди них был профессор медицины, прелат из Ватикана, и генерал НАТО из Брюсселя), возраста, снооровки и опыта хватали бревно, четверо брали один конец, а Бубо брал и клал себе на круглое пузо второй конец бревнa, тот, что толще. "Тонким" концом бревно укладывалось на столешницу старинной циркулярной пилы а Бубо очень медленно и очень верно пузом давил на это бревно, постепенно, на глазoк отрезая доски или балки нужной толщины. При этом он шутил, матерился и радовался. Человек-пилорама да еще и Голем. Чудо природы. Таких, по-настоящему работящих всеумельцев в Мире уже не осталось. Пражский Голем был предпоследний, а нaш Бубо последний. Всё. Кончились такие работяги. Так вот, это предисловие я затеял чтобы засвидетельствовать факт, что система неэгоцентрических координат была знакома людям не только в Австралии. Дело в том, что толкая бревно насупротив вертящейся визжащей громадной пиле нужно было медленно обрезаемый брус или доску правильно оттягивать от диска пилы, в нужном направлении и с нужной силой. Кто когда-то резал, тот наверное помнит. Однако Бубо, как главный резчик, еще и успевал руководить процессом оттягивания, давая короткие распоряжения подручным. Причем, в основном, кроме основного матерного потока, он пользовался двумя словами: "вверх" и "вниз". Обычного знания словацкого языка здесь было недостаточно. Бубо в эти слова каждый раз вкладывал иной "неэгоцентрический" смысл: чаще всего "вверх" отнюдь не означало расстояние от земной поверхности до бревна или доски, а наоборот - имелось ввиду направление вверх по току нашей горной речки, т.е. на Юг, в сторону Венгрии, а "вниз" стало быть наоборот, вниз по течению речки, на Север, там где Польша. Иногда Буба так и говорил "мадяры", "пшакреф", когда же надо было свободный конец обрезаемого бревна и правда приподнять от земли, Бубо просто показывал нужное направление большим пальцем ( в мордокнижных сетях сейчас так лайкуют /aнлайкуют). Но иногда, на самой вершине коллективного трудового вознесения и энтузиазма, когда очередная доска или брус получались особенно ровными и справными, лайковый жест большого бубьего пальца означал не расстояние от поверхности Земли, но удаленность или приблеженность от Бога и Его Небес. Т.е. высшую форму похвалы всему трудовому коллективу хирургов, дипломатов, будущих кардиналов Ришелье и реваншистов-стервятников НАТО. В такую минуту всем следовало остановиться глубоко перевести дух, смахнуть с чела пот и крякнув, принять чарку чистейшей 57 градусной сливовицы. Да и один из первых электромоторов Сименс здорово перегревался. Не в музее, поди, необходимо было дать отдохнуть и мотору. (про сливовицу я уже писал отдельно, как делать из чего пить. Сколько, когда, зачем.)
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-community.gif){kind=small}
