Игры для фурера

[ded_vasilij]

А под катом исторические параллели от Владимира Абаринова.

Теодор Левальд, принимавший участие в подготовке Олимпиады 1916 года, употребил все свои способности, дабы убедить коллег. Он даже напомнил им, что возрождение олимпийских игр произошло благодаря раскопкам немецких археологов во главе с Эрнстом Куртиусом на месте древней Олимпии. Германия – прямая наследница античных традиций физической культуры, доказывал Левальд.

В Барселоне он заново повторил все свои прежние доводы, добавив еще один: Берлин расположен в центре Европы и потому несомненно привлечет гораздо больше туристов, нежели находящаяся на отшибе Барселона. Заслушав презентацию испанцев, комитет приступил к голосованию. Поскольку в Барселоне присутствовало менее половины членов МОК, пришлось ждать три недели, пока недостающие голоса придут по почте или телеграфу. Окончательный подсчет голосов состоялся 13 мая в Лозанне, где расположена штаб-квартира МОК. При восьми воздержавшихся Барселона получила 16 голосов, Берлин – 43.

С широко закрытыми глазами

Окрыленные успехом Теодор Левальд и глава Национального олимпийского комитета Германии Карл Дием отправились на Игры 1932 года в Лос-Анджелес. Американцы поставили шоу с голливудским размахом. У Левальда и Диема разбегались глаза. Именно в Лос-Анджелесе впервые был зажжен олимпийский огонь (никакой «древней традиции» на этот счет не существует) и впервые специально для спортсменов была выстроена олимпийская деревня (прежде участники соревнований ютились, где придется).

Однако достижения немецких атлетов на лос-анджелесской Олимпиаде оказались более чем скромными – девятое место. Нацистская газета Der Angriff встретила известие яростной бранью в адрес Национального олимпийского комитета, в котором засели, мол, «предатели», пославшие немецких атлетов соревноваться с евреями и неграми. В январе 1933 года оргкомитет берлинской Олимпиады собрался на первое заседание. Левальд представил собранию свой бизнес-план. По его расчетам, на Игры в Берлин прибудут около 4000 спортсменов. Берлину необходим стадион вместимостью 80-85 тысяч мест. Основные средства, три миллиона рейхсмарок (10 миллионов долларов по нынешнему курсу), должны поступить от продажи билетов. Дополнительный доход даст продажа почтовых марок и других сувениров. Министр финансов Ялмар Шахт, кроме того, благословил проведение олимпийской лотереи. Однако все эти радужные планы оказались под фатальной угрозой спустя шесть дней после заседания: к власти в Германии пришли нацисты, Адольф Гитлер стал канцлером.

Фюрер считал олимпийское движение «изобретением евреев и масонов» и говорил, что при власти национал-социалистов ничего подобного в рейхе не будет. У Левальда и Диема был и личный повод для опасений: у первого еврейкой была бабка, у второго предков-евреев имела жена.

В марте Левальд получил аудиенцию у Гитлера, на которой присутствовал также министр народного просвещения и пропаганды Пауль Йозеф Геббельс. Спортом колченогий и тщедушный Геббельс не интересовался, но видел в грядущей Олимпиаде пропагандистский потенциал. Гитлер был настроен скептически. Тем не менее, официальное сообщение о встрече гласило, что, по мнению фюрера, «Игры внесут существенный вклад в

дальнейшее взаимопонимание народов мира и будут способствовать развитию спорта среди немецкой молодежи, что крайне важно для здоровья нации». В коммюнике ничего не говорится о том, как решился вопрос о еврействе Левальда. Учитывая позицию МОК, выражавшего ему полную поддержку, его оставили на занимаемой должности до конца Олимпиады. Государственным куратором подготовки был назначен рейхскомиссар спорта Ганс фон Шаммер унд Остен, давний соратник Гитлера. Теодор Левальд стал попросту заложником режима. Но он действительно жаждал

провести игры в Берлине! Вскоре после встречи с фюрером он направил в Лозанну послание, в котором опровергал толки о негативном отношении новых правителей Германии к олимпийской идее. Но развеять сомнения иного сорта ему не удалось. До членов МОК доходила информация о дискриминации спортсменов-евреев. Надо учесть, что государственная политика антисемитизма до поры до времени смягчалась вмешательством Гинденбурга, резко протестовавшего против таких мер. Внешне травля евреев выглядела как хулиганские выходки штурмовиков и самодеятельность местного начальства. А проявления бытового антисемитизма можно было обнаружить в любой европейской стране и, разумеется, в Америке. Поэтому первоначальная реакция МОК носила сдержанный характер.

Байе-Латур писал в мае 1933 года членам МОК от Германии, что действия, «направленные против определенных спортсменов, породили неприязненную реакцию в спортивном мире». Он потребовал от Гитлера письменных гарантий невмешательства в дела Олимпиады под угрозой аннуляции решения о проведении Игр 1936 года в Берлине. На это письмо ответил председатель оргкомитета берлинской Олимпиады Риттер

фон Хальт. Фон Хальт наотрез отказался просить у Гитлера письменных гарантий в какой бы то ни было форме: «Прошу Вас, г-н президент, проявить понимание: от главы правительства страны с населением в 65 миллионов человек нельзя требовать письменных подтверждений того, что было сказано им устно». Фон Хальту можно было бы возразить, что главы и государств побольше подписывают договоры. Прочитав письмо, Байе-Латур прогневался и стал ждать очередного заседания МОК, дабы поставить вопрос ребром. Притеснения спортсменов-евреев к этому моменту уже обрели законодательную форму. Декрет от 28 апреля возбранял евреям членство в спортивных организациях Германии. Это явно противоречило Олимпийской хартии. Из атлетов мирового класса жертвой запрета стала прыгунья в высоту 19-летняя Маргарет Гретель Бергманн.

Осенью родители решили послать ее на учебу в Англию. Гретель мечтала об участии в Олимпиаде под британским флагом. В июне МОК собрался на очередную сессию в Вене. На прямой вопрос Байе-Латура, намерены ли немецкие члены комитета подвердить, что принципы Олимпийской

хартии будут соблюдены Германией в полном объеме, Левальд ответил утвердительно и добавил: «В принципе немецкие евреи не будут исключаться из сборной Германии на XI Олимпиаде». Эти заверения были приняты за чистую монету. Однако спустя всего несколько дней

спорткомиссар Шаммер унд Остен показал, что цена им – грош. Выступая в Берлине, он заявил, что Германию на Играх должны представлять только немцы.

Чего боялся Гитлер

В нацистской идеологии культ тела, физического здоровья занимал значительное место. Рассуждениями о необходимости оздоровления немецкой нации наполнена книга Гитлера «Моя борьба». «Прежде всего, – излагает Гитлер свою программу реформы образования, – необходимо по настоящему сбалансировать умственное воспитание и воспитание физическое… Надо положить конец и тому предрассудку, будто вопросы

физического воспитания являются частным делом каждого отдельного человека. Нет и не может быть свободы, идущей в ущерб интересам будущих поколений, а стало быть и всей расы».

И эта программа дала блестящие результаты. Вот мнение американского журналиста Уильяма Ширера, автора классической книги «Взлет и падение третьего рейха»:

«Молодое поколение третьего рейха росло сильным и здоровым, исполненным веры в будущее своей страны и в самих себя, в дружбу и товарищество, способным сокрушить все классовые, экономические и социальные барьеры. Я не раз задумывался об этом позднее, в майские дни 1940 года, когда на дороге между Ахеном и Брюсселем встречал немецких солдат, бронзовых от загара, хорошо сложенных и закаленных благодаря тому, что в юности они много времени проводили на солнце и хорошо питались. Я сравнивал их с первыми английскими военнопленными, сутулыми, бледными, со впалой грудью и плохими зубами, – трагический пример того, как в период между двумя мировыми войнами правители Англии безответственно пренебрегали молодежью».

Дальше в архиве в формате pdf.