В день, которые в СССР и теперь в современной России принято считать началом «Великой Отечественной» — 22 июня – традиционный наплыв российских туристов в белорусский Брест. Гости ходят по мемориалу, смотрят представления. Проходят экскурсии, адаптированные к восприятию гражданами РФ. А в самой России на телеканалах в эти дни крутятся фильмы на военную тематику. Естественно, особое место отводится защите Брестской крепости, одному из немногих фактов, который можно использовать в агитации — не будешь же рассказывать о «героическом бегстве».
На первый взгляд, добавить тут нечего, слова давно разучены, мемориал отстроен, сценарий ежегодного действа «откатан». Но есть по крайней мере один факт, один эпизод, один памятник, о котором не рассказывают туристам. Он связан с деятельностью 132-го батальона НКВД, который защищался в казематах крепости и бойцы которого, без преувеличения, сражались до последнего.
Но не зря о полном названии батальона, и о том, чем его бойцы занимались в
крепости наглухо «забыла» официальная советская историография, а следом за ней продолжает «не помнить» современная российская. И пока что «не вспомнила» белорусская.
Для начала давайте подумаем: Брестская крепость, если верить советской историографии, была военным гарнизоном, то есть находилась в ведении (и на балансе) Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА). НКВД — совсем другое ведомство. В его ведении были тюрьмы, аресты, репрессии, ГУЛАГ и расстрелы. Ещё большая путаница наступает, когда читаешь полное название батальона: «132-й (конвойный) батальон НКВД». То есть он должен охранять заключённых.
Этим его бойцы и занимались. Личный состав, кроме первой роты, охранял тюрьмы в Бресте. Основная, №23, или, как её называли, «Краснуха» была существенно расширена после захвата Бреста «советами» в 1939 году. Но всё равно площадей «не хватало» — согласно докладной записке о «наполняемости тюрем», по состоянию на 10 июня 1941 года в брестской тюрьме №23 при наличии 2680 мест содержались 3807 человек.
Вновь возникает логичный вопрос: если «Краснуха» находилась в городе, почему 132-й батальон был расквартирован в крепости? Ответ на него можно найти, если поискать документы и воспоминания о другом учреждении — внутренней тюрьме УНКВД или «Бригитках». Бывшее здание женского бригитского монастыря на территории крепости перепрофилировала в тюрьму Российская империя после разделов Речи Посполитой.
В ней содержались в первую очередь политические узники. Учитывая, что восстания против «русских братьев» на территории современной Беларуси в 19 веке проходили с завидной регулярностью, тюрьма не пустовала. Туда помещались соратники Костюшко после восстания 1794 года, солдаты корпуса Понятовского и гусарии ВКЛ, которые сражались в армии Наполеона, подпольщики «филоманты», арестованные в 1823 году, повстанцы 1831-32 годов, касинеры восстания Калиновского 1863-64 годов, участники подпольных организаций конца 19 века.
В период второй Речи Посполитой «тюрьма на Бригитках» также использовалась — расположение на территории крепости, наполненной войсками, делало крайне удобным содержание там политзаключённых. В частности, туда поместили 21 депутата Польского Сейма, обвинённых в подготовке государственного переворота. Там же содержались командиры белорусской и украинской антипольской партизанки. «Бригитки», как тогда цинично шутили, были «элитным курортом для очень важных персон». Небольшое количество мест (по польским данным до 350) и хорошая охрана делали побег невозможным.
На этом вновь переходим к 132-му конвойному батальону НКВД. Одной из ключевых его задач была охрана узников «Бригиток» — «советы» использовали тюрьму как место содержания особо важных узников, как они писали, «белорусских и польских националистов». Правда, слово «охрана» в данном случае справедливо лишь отчасти. Камеры «Бригиток» были камерами смертников — туда помещали людей, которых необходимо было уничтожить.
По состоянию на 20 июня 1941 года, количество заключённых составляло «около 680 душ» — точную цифру командиры батальона назвать затруднялись, поскольку одних они расстреливали, но на смену мёртвым поступали новые и новые смертники. Например, только за три дня, с 19 по 22 июня 1941-го, в Западной Беларуси были арестованы 24 442 человека. Из них 2059 — члены белорусских, польских и украинских организаций — были помещены в специальные тюрьмы (в том числе в камеры смертников). Остальные — «выселены» в лагеря. Последний эшелон ушёл из Бреста в час ночи 22 июня.
Теперь вернёмся к событиям 22 июня. Если верить документам (в том числе свидетельствам участников событий), артподготовкой была пробита дыра в стене «Краснухи», караул разбежался, узники вышли на свободу.
С «тюрьмой на Бригитках» была иная история — артподготовка обошла здание комплекса стороной, тюрьму штурмовали группы разведбатальона 45-й пехотной дивизии вермахта под командованием Гельмута фон Панвица. Караул был достаточно быстро уничтожен, из тюрьмы немцы отконвоировали в тыл около 280 человек, которых на следующий день отпустили. Среди них, кстати, был Казимир Свёнтек — будущий католический кардинал, который в конце 20 века возглавлял белорусскую католическую церковь.
Остановимся на этих данных — 280 человек из 680-и попали к немцам. Где остальные? Часть, как скупо говорят российские историки, «погибла при штурме». Но ведь артиллерия не применялась, в тюрьме шёл стрелковый бой, камеры — отдельные помещения за железной дверью. Возможно, кого-то из узников и догнала шальная пуля, но велика вероятность того, что бойцы 132-го батальона НКВД в ночь на 22 июня и даже в начале штурма просто расстреливали людей. Для них это было наиболее логичным и привычным делом. К слову, именно такая логика содержалась в приказах по ведомству, которые вышли уже 23 июня и были направлены в западные области СССР.
Увы, но даже если где-то в архивах есть документы и свидетельства происходившего «на Бригитках» в первые часы войны, они пока не доступны. А если они находятся в спецархивах ФСБ — они не будут доступны ещё очень долго, ведь 132-й батальон — «героические защитники Брестской крепости».
А все потому, что героически защищали бойцы этого подразделения не Брестскую крепость, а себя – им просто было некуда деваться. Даже в отредактированной версии истории проскакивает информация о, мягко говоря, нелояльном отношении местных жителей к советской власти. Даже в крепости были случаи, когда солдаты из числа жителей Западной Беларуси сдавались в плен либо стреляли в своих командиров и особо рьяных большевиков.
Почему? Можно приводить множество фактов, а можно отослать к упомянутому в тексте документу о спецоперации 19-21 июня, когда за три дня были схвачены более 24 тысячи человек. И это уже после нескольких масштабных валов арестов и расстрелов, которые проводили органы НКВД с осени 1939 года. У каждого жителя региона был друг или родственник, попавший в жернова красного террора.
В этом, среди прочего, и причины отчаянной обороны бойцов 132-го батальона. Палачам некуда было бежать. Если бы они были местными — был бы хоть один шанс. Но, в Сети есть поимённый список личного состава, в том числе национальный. Из 563 человек списочного состава было лишь восемь белорусов, призванных из восточных областей. Да и то, из этих восьми, четверо — медики. Солдаты и офицеры батальона НКВД прекрасно понимали, что даже вырваться из крепости не означает спастись — их бы убили местные жители.
И это не предположение. Например, есть свидетельства о том, что при подходе немцев к городам Западной Беларуси местное население искало офицеров НКВД в Домах командного состава – зданиях, построенных (или забранных у владельцев) вблизи военных городков. Судьба тех, кого находили, была незавидной.
В городе Новогрудок местные жители напали на эшелон с заключёнными, который готовили к отправке «в тыл». Перебили конвой, отпустили земляков на свободу. Замечу, что это происходило в тот момент, когда Новогрудок был в тылу Красной армии.
Поэтому бойцы 132-го батальона НКВД дрались до последнего патрона, не отступали, не сдавались в плен. Они сражались героически. Так же героически, как попав в окружение в 1944 и 1945-м, сражались солдаты и офицеры СС из отрядов, охранявших лагеря за пределами Германии. Те тоже понимали, что попытка «уйти по одному», сдаться в плен означает гарантированную смерть, и что попытка сопротивления даже в полном окружении оставляет больше шансов на выживание. Точно так же бросается в последнюю атаку бешеный зверь, загнанный охотниками.
Но вся правда о 132-м батальоне НКВД не укладываются в официальный советско-российский миф о «доблестных защитниках крепости». Защитник не может быть убийцей. Поэтому о «тюрьме на Бригитках» нет даже упоминания в официальных путеводителях по Брестской Крепости. Более того, зная, что в тюрьме принял бой караул, никто не проводил раскопки с целью найти тела бойцов. Логично — ведь вместо тел солдат и офицеров НКВД можно было наткнуться на «неудобные» останки тех самых «погибших при штурме» узников «Бригиток» с характерными пулевыми отверстиями в черепах.
В Советском Союзе создавали миф, не замечая или уничтожая всё, что этому мешало. Поэтому даже здание бывшего монастыря, практически уцелевшее во время войны (напомню, его не обстреливали артиллерией) было взорвано в 1955 году армейскими сапёрами. Сегодня на этом месте пустырь, заросший лесом. Но в этот лес не водят туристов. О нем не пишут российские историки. «Тюрьмы на Бригитках» нет в официальной историографии РФ, нет ее и в белорусской.
Исследование темы «Бригиток» до недавнего времени велось белорусскими энтузиастами. Последние 2-3 года ситуация начала меняться — появились публикации, в том числе в местной прессе. Я очень надеюсь, что рано или поздно профессиональные историки, археологи, архивисты дополнят уже имеющиеся данные и воссоздадут реальную картину «героического» 132-го батальона НКВД в Беларуси и в Брестской крепости, в частности.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
